Улитка на склоне

Пятнистая пена зарослей, лиловый туман и чёрная гладь мутного озера над затопленной деревней. Еле слышное гулкое эхо от ухнувшего в пропасть камня. Этот дикий таинственный Лес обнесён запретами, как колючим забором. Он манит своей инаковостью, но в него не попасть простому человеку без специального пропуска. Такие выдают в дремучих дебрях пыльного Управления, где кефир закусывают солёными огурцами, где разыгрывают одну и ту же партию шахмат, где знают наизусть все ошибки вычислительных машин и послушно фиксируют их на лежалой бумаге. Там повторяют вымученные истины, провозглашённые неизвестно когда и кем, поверяют алгеброй мир русалок, бродячих деревьев и горячих болот, и ползут как улитки, тихо-тихо, в предопределённое картонное будущее, зачищенное от воздуха свободы и от здравого смысла. Перец стремится в Лес, где никогда не был. Кандид — из Леса, где волей судьбы застрял. Как резные фигурки, чьей-то могущественной рукой ведомые по клеточкам системы, они бродят в этих странно звучащих мирах и каждый из них надеется, что выход есть, и он обязательно найдётся где-то там, у подножия высокого обрыва или на вершине белых скал… История пишется на наших глазах, и фантастические миры Стругацких рождаются из подручных средств вроде стеклянной банки, смятой простыни, печатной машинки да нескольких спичек. Снятые макропланами эти бытовые предметы оживают и становятся почти осязаемой материей спектакля. Всякий раз история будет складываться по-новому, как конструктор: большинство ролей играют два состава артистов, произвольно сочетаясь между собой. От этих разных комбинаций персонажей в спектакле возникают непредсказуемые повороты и импровизации.